IV
И так наш труженик работал много лет,
Он дни и ночи в поле растерял,
Но сколько ни копался он в земле,
Он счастья своего не откопал.
Он сеет, жнет, грудится на земле,
Но все в амбаре пропадает хлеб.
Зима уйдет,
Чтоб дать весне созреть,
Уж недруг злой опустошает клеть.
Причины все не может он понять,
Додуматься никак не может он…
Меж тем сосед его богаче с каждым днем,
Живот его, как бочка, округлен.
И вот однажды труженик решил,
Никак не доискавшись до причин,
Что незачем работать день и ночь,
Что все равно в конце исход один, —
На все прошедшее махнуть рукой,
Родное поле бросить навсегда.
Продать его, чтобы в стране чужой
Пробиться в русло нового труда.
Он решил дорогу повернуть…
Землю у него купил сосед.
Он недолго собирался в путь,
Он послал родной земле привет.
И когда деревню покидал,
И когда он вышел на поля,
На невспаханный участок свой
Бросил он последний взгляд.
И казалось, что земля сквозь тьму
Будто кланяется ему:
— Ты куда, хозяин, держишь путь?
Кажется, кустарники за ним
Поплелись вразвалку, как-нибудь,
И певуньи-пташки там и тут
О разлуке
Жалобно поют.
Провожает маленький ручей
Множеством напутственных речей…
От тоски мучительно рыча,
Он упал на берегу ручья.
Он упал в тоске на берегу,
Он припал к холодному песку
И запел,
Чтоб в песенке своей
Вековую передать тоску:
— На земле цветочек бело-голубой
Смотрит прямо в небо, но скреплен с землей…
Как далеко буду, даже знать боюсь,
Не сегодня — завтра все-таки вернусь.
Протекает речка узкою струей,
Потому-то речку не зовут рекой.
Между нами, люди, разница слаба,
Только счастье разное, разная судьба…
Так труженик поет на берегу,
Горячих слез и скорби не тая,
И сквозь кусты доносится к нему
Сочувствующий голос соловья.
Совсем тихонько песенку начав,
Все громче распевает соловей.
О поле он поет и о труде,
Он вновь зовет
К надеждам прошлых дней.
И песня проникает горячо:
— Не уходи!
Повремени еще!
И, голос поднимая, он поет:
— Терпи, дружок, твой день еще придет!
Так песнею протяжной меж ветвей
Прощался с земледельцем соловей.
Казалось, он поет:
— Проходит срок.
Пора идти!
Прощай, прощай, дружок!
И он поет
Сильней во много крат,
И в горлышке
Горошины звучат…
Пора идти,
Но ноги не идут,
Но труд, но молодость
Его назад зовут.
И все сильнее звонкий соловей
Поет, поет, поет во тьме ночной,
И труженик по горло напоен
Тоскливым пением и поля красотой.
Но вот он силы
Наконец собрал,
Осматриваясь,
Тихо зашагал.
Хотя душа ему кричала: стой!
Его вперед звала иная мгла,
Как на цепи, он двинулся вперед,
И родина ушла
От воспаленных глаз.